Леонид Якубович в Чечне 2001 год.
Во время боевых действий в Аргунском ущелье (2001 год) Леонид Якубович напросился на задание в засаду. Ведущего в бронежилете и с винтовкой наперевес отправили в только что разминированную траншею «держать позицию». Вот как он об этом вспоминает в книге: «Я положил палец на спусковой крючок и прицелился. И очень хорошо представил себе, как из-за куста вышел человек. Я его даже почти увидел. И какой-то холодок вдруг заполз мне под ложечку, стал подниматься в верх и сдавил мне горло. Палец на крючке затек и окаменел. Я вдруг отчетливо понял, что не смогу выстрелить в человека... И я испугался. Я никогда не испытывал такого страха... Там другая жизнь, и самое страшное, что люди к этому привыкают. Я не понимаю, как они потом живут. Я даже не знаю, как это назвать. Человек, который хоть раз это увидел, запомнит навсегда. Они перешагнули через грань возможного, а вернуться назад уже нельзя. Там страшно и кроваво, но при этом там чище духовно. То, что этих людей забывают, это преступно. Люди ничего не умеют кроме этого, а значит, если не следить за этим, они вернутся к этому. Это как наркомания, которая не лечится. Мое ощущение в Чечне было такое, как будто я увидел богатырей лично своими глазами..."
Популярный шоумен вне работы порой дает волю простым человеческим чувствам. В Чечне, где в компании Леонида Аркадьевича побывала наш спецкор Ярослава Танькова, простые чувства проявляются особо ярко...
Первый раз Якубович ездил в Чечню в 1995-м. А потом признавался: «Вернулся оттуда, что-то с головой случилось. Несколько недель вел себя по-другому, смотрел на все, ходил и говорил по-другому. Это как наркотик: один раз побывал - и все. Так и езжу...» Вот и сейчас знакомые спецназовцы зазвали слетать в Ханкалу. Это, кажется, был 36-й визит Леонида Аркадьевича в Чечню.
За Якубовичем на аэродром приехал певец Маршал в черной кожанке с парой музыкантов. Должны были еще прибыть Макаревич и Расторгуев, но у них не сложилось. Журналисты не предусматривались. Поэтому, когда я щелкнула фотоаппаратом, Якубович с досадой закатил глаза:
- Ой, только не надо всяких интервью и прочей лабуды. Я же для души к друзьям еду...
«Стратегические разговоры надо вести лежа!»
Аэропорт в Ханкале. Дружественные объятия, гулкие похлопывания по накачанным спинам. Радостные крики «Аркадьич!» и десятки телефонов со встроенными фотокамерами: «И на мой сними!», «И на мой!»... Маршала здесь зовут Маршалом, а Якубовича - только «Аркадьичем» и никак иначе. Ему это нравится. С гордостью сообщает, что у бойцов и вертолет есть по прозвищу Аркадьич, а в 15-й дивизии в Аргунском ущелье кабан Аркадьич живет:
- Я им порося подарил несколько лет назад на мясо. А они эту скотину вырастили, как сторожевого пса. Признает только людей в форме, на гражданских кидается.
- Вот ведь, в Москве полетать на самолетах не дозовешься, все у него съемки бесконечные, - обнимает Якубовича седовласый боевой полковник. - А как скажешь, что здесь на военной «вертушке» штурмана не хватает, он тут как тут!
Из аэропорта едем обедать в армейскую столовку. Много тостов за «дорогих гостей». Обсуждаем преимущества российских военных автомобилей перед иномарками.
- Вот у тебя, Аркадьич, «сотка» навороченная, с «кенгурятником»... - солирует Маршал.
- Я ее в гараж поставил надолго, - вздыхает Якубович. - Не всю, частично... Крыло, бампер - снес подчистую.
- Вот, а я о чем! - поднимает указующий перст певец. - Там, где наши с тобой иномарки завязнут в грязи, армейская «буханка» пройдет и не заметит!
- Друзья тебя поняли, Саша, - не меняя серьезного выражения лица подкалывает Якубович. - Вот приедешь в Москву, а там тебя вместо «Лэндкрузера» «уазик» дожидается. То-то ты обрадуешься!
Разговоры плавно перетекают в тягомотные обсуждения военной политики, и Якубович начинает регулярно вздыхать: «Ох, ну...» Наконец кто-то замечает:
- Чего это ты, Аркадьич, разохался?
- Ну, идти вроде надо! Чего сидим-то?
- Так, народ стратегические разговоры ведет...
- «Стратегические разговоры» надо вести лежа! - припечатывает Аркадьич.
Его объяснения, что он имел в виду послеобеденный отдых, тонут в общем хохоте.
|
Шоумен - снайпер
Однако на «послеобеденный отдых» отправляется только Маршал. Мы с Леонидом Аркадьевичем едем по подразделениям, где его рвут на части, то есть на автографы. Он терпит.
Заезжаем на стрельбища. Там Якубович со ста метров кучно, но ниже центра бьет из винтовки по мишени.
- Девять на шесть. Бери выше, - следит за результатами снайпер.
- М-да, в «печень»... - констатирует Якубович.
- А у меня в «сердце», - гордо хвастаюсь я успехами в стрельбе из пистолета.
- Так у тебя с 50 метров, тоже сравнила, - машет рукой Якубович, берет мой пистолет и с ходу вышивает несколько «десяточек» на моей мишени.
- Вы снайпером служили?
- Нет, минером-сапером. Но сейчас меня близко к мине подпускать нельзя - она от одного моего взгляда взорвется, настолько я все позабыл, - усмехнулся Аркадьич и отрапортовал подоспевшему полковнику:
- Условный противник уничтожен прямым попаданием в печень!
- Э-э-э... пойдем, я тебе покажу, что такое «прямое попадание в печень», - смеется полковник.
- В медсанбате?
- В морге! Ты же в гостях у спецназа...
Передышка перед концертом. Якубович сидит за общим столом в корпусе спецназа, динькает ложечкой в кофе с молоком и, как всегда, «отсутствует». В таком состоянии артист проводит большую часть времени. Вспоминается, как однажды он высказался: «Тело живет отдельно от меня. Оно само двигается, летает, пишет. Я иногда сам удивляюсь перемещению своего тела в пространстве. И не всегда за ним успеваю».
- Леонид Аркадьевич, вы чего такой грустный? - не выдерживаю я.
- Я не грустный. Я медитирую. Здесь хорошо. Телефон молчит... Сейчас хотя бы местные «симки» все же берут. А раньше, помню, вообще ничего не было. Полнейшая глушь. Я отсюда всегда с сотней записочек «в мир» уезжал. Приеду домой, карманы вытряхну и начинаю обзванивать, приветы передавать. Бывало, звоню: «Здравствуйте, я - Леонид Якубович, только что из Чечни вернулся. Вам Саша привет передает. У него все хорошо...» А мужик на том конце провода решает, что его разыгрывают: «Иди ты на ...!» - и трубку кидает.
После концерта был банкет. «За встречу!» - коротко выдохнул вконец замученный народной любовью артист: «Кто не выпил, тот Киркоров!»
Когда тамада затянул: «...это огромный подарок для гарнизона, где все смотрят «Поле чудес»...» - Якубович аж вздрогнул и взмолился: «Не надо об ЭТОМ!» Когда пили за женщин, как по команде погас свет и застолье продолжалось в свете фар автомобиля.
Маршал пел песни про войну, а Якубович сбивал пафос, подкалывая его:
- Хороший ты парень, Саша! Если бы еще песни пел свои...
- А я чьи пою?!
- Свои? Серьезно? Ну прости, я не знал! Но все же зря женским голосом, зря...
Как Аркадьич стал летчиком
Момент истины наступил утром. Тогда стало ясно, ради чего приехал Якубович. Нет, конечно, он был рад повидать старых товарищей. Но один из самых дорогих друзей - изумрудный, как стрекоза, «Ми-8» - ждал его на военном аэродроме.
- Управлять «вертушкой» меня научил золотой человек, военный летчик Николай Гаврилов, - ударился в воспоминания Якубович. - Я к тому времени давно уже за штурвалом упражнялся. Помню, он вылетел со мной, сидит и молчит. Я делаю вираж, а он только спокойно так констатирует: «Щас бы убились на фиг. Ветер сбоку». Сели. Нас встречают. Он давай меня всем расхваливать: «Ну просто прирожденный летчик! Красавец! Так штурвал чувствует! Отдайте его мне!» Я таю, конечно. А он мне тихонько так: «Пойдем выйдем, а то здесь неудобно». Вышли. И тут Гаврилов как начал меня костерить: «Да ты же летать не умеешь, чурка несчастная! Руки у тебя непонятно откуда растут!» Вот с тех пор и учит.
Над гарнизоном только рассвело, и у корпусов нахохлившимися стайками курили офицеры в семейных трусах. А мы уже влезали в полковничий «бобик», чтобы ехать на аэродром. Бодрый, несмотря ни на что, Якубович, помятый, понятно почему Маршал и лопающаяся от любопытства я.
Комментарии
Отправить комментарий