В день независимости России 12 июня 1996 г. мы хоронили Олега Болдырева, погибшего в Чечне.

Ночь эта показалась вечностью В день независимости России 12 июня 1996 г. мы хоронили Олега Болдырева, погибшего в Чечне. Сердца многих отцов и матерей, чьи сыновья тогда служили на Кавказе, защемило от боли: "Господи, спаси и сохрани, Господи, убереги сына моего..." И только Ольга Григорьевна Пылаева, мама Олега, после пережитого шока была как будто отрешенной от всего происходящего в ее доме. Знакомые и незнакомые люди толпились у подъезда в ожидании гроба с Олегом, а она то приходила в себя, чтобы проговорить с отчаянием: "Я лягу вместо него, пусть встанет, пусть живет мой сыночек", то опять забывалась...
Почему именно ее Олежеку суждено было погибнуть на этой войне? Разве мало он настрадался, оставшись без матери четырех лет от роду (отец еще раньше ушел из семьи)? Когда умерла сестра, Ольга Григорьевна с Алексеем Трофимовичем забрали ее детей - Свету и Олежека - к себе. Казнила теперь себя: ну почему не настояла, не убедила Олега остаться служить в своей области? Была ведь такая возможность, только он твердо отказался: "Если вы что-то предпримете, я напишу рапорт и добровольцем уйду..." Почему не увезла домой, когда ездила к нему в часть накануне отправки в Чечню? Дом без сына осиротел. "Я это почувствовал еще раньше, - рассказывает Алексей Трофимович, - когда Олега забрали в армию. Как без рук без него остался. Была надежда, что он скоро вернется, и тогда мы столько дел с ним переделаем!.. Хотели баню построить на даче. Олег, когда в отпуск приходил,
просил: "Ты, пап, без меня не начинай строить..."
После этой беды затих, приуныл дом Пылаевых. У них своих два взрослых сына, у каждого семья, да Олежек со Светой - приемные. Все они ждали Олега из армии, откладывали даже детские вещички: вернется из армии, женится, а сейчас трудно что-либо новое купить. Мамину квартиру, мебель для него берегли...
Он был самым обыкновенным мальчишкой. Учился средне, хотя мог заниматься и получше, но в числе неуспевающих никогда не был. В классе отношения с ребятами были хорошие, умел шутить и понимать шутки. Был активным, добрым и отзывчивым, любил туристические походы.
После окончания ПТУ работал помощником машиниста экскава тора. Старшие товарищи по работе говорят, что он мог быть неплохим специалистом, уважаемым человеком.
В тот роковой день совсем другой БТР поехал на задание, с другим экипажем. А когда ребята утром проснулись - в палатке не было Олега: сам попросился на операцию. Уже на обратном пути машина подорвалась на мине. Из всего экипажа погиб только Олег...
Почему рвался в бой?.. Ребята, служившие с ним, говорят, что Олег очень часто решение проблем брал на себя, старался заменить, закрыть собой остальных. Может, поэтому, зная надежность солдата, командир и послал его на задание. Потом офицер долго не мог прийти в себя, плакал:
Олега он любил как сына.
Забота о других сквозит буквально в каждом письме Олега домой. Он был оптимистом, любил родных, боялся им сделать больно даже случайной фразой.
"Здравствуйте, мои дорогие мама и папа. Когда по рации сказали. что мне есть письма, то я чуть не расцеловал наводчика БТР от радости. А потом до часу ночи не ложился спать, ждал, когда мне их привезут. Когда от вас не было писем, в голову лезли всякие дурные мысли. Но теперь все позади. Сейчас у нас здесь обстановка стала поспокойнее. Я загорел, стал черным, как негр, температура здесь под 40 градусов. Вишней объедаемся и яблоками, а скоро грецкие орехи будем колупать. Если нас отсюда выведут в июле, то, наверное, приеду в отпуск: командир роты обещал... Мне Оксанка прислала крестик и цепочку. А вы, пожалуйста, пришлите чистый конвертик, а то как письмо писать, так целую операцию надо проводить по добыче конверта. Домой мне
страсть как охота, так я соскучился! Только теперь здесь начинаю понимать, как я раньше во многом был не прав. Вы уж меня извините, если можете... "
"Здравствуйте, мои дорогие мама и папа и все родные и близкие. У меня все хорошо и даже отлично. Вчера был тот самый день, которого я ждал целых шесть месяцев: мы вернулись из Чечни! Радость была неописуемая. Когда я зашел в свою казарму, она мне показалась такой уютной, такой родной! Когда мы проезжали какие-либо станции, некоторые женщины плакали, молодые девчата и пацаны махали руками. Я и Сергей ехали в охране, так нас совсем замучили:
подходить к эшелону нельзя, а они несут кто арбузы, кто яблоки... А прогонять неудобно... 14 сентября 1995 г. "
После той командировки Олег приезжал в отпуск. Скрывал от матери, что был ранен. Все по дому помогал делать, даже полы в общем коридоре мыл. А по ночам, вспоминают родители, он очень сильно кричал. "Подойду, - рассказывает Ольга Григорьевна, - встану у двери, смотрю на него и не знаю, что делать. Затихнет - тогда иду в свою комнату. Не до сна уже, душа за него болит. А утром он чуть свет уже на ногах. Скажу: "Опять ты ночью кричал, сынок..." -"Бывает, мам", - ответит как-то грустно и виновато".
Кто знал тогда, что они больше никогда не увидят своего Оле-жека. Христом Богом умоляла его Ольга Григорьевна остаться дома: такую страсть пережил, может, в Оренбурге оставят... "Ну что ты, мама, - следовал ответ. - Как я могу? Там ведь теперь других ребят из Чечни вывели, им тоже отпуск положен, а их не отпустят, пока мы не вернемся..." Так и уехал, гонимый солдатским долгом.
"Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и бабушка Таня. Сообщаю вам, что у меня все хорошо и даже прекрасно. Мам, на этот раз я напишу всю правду, так, как она есть. Через неделю или две мы все опять должны ехать в Чечню. Если мы не поедем, то кто поедет? Молодые, которые еще ничего не знают и не умеют? Уж если мы сюда попали служить, то никуда от этого не денешься. Менять теперь что-либо поздно... Одно меня беспокоит, что ваше здоровье от этого убавляется и нервы. Мне же к Чечне не привыкать. Мам, я все хочу тебя спросить, кто тебе рассказал про мое ранение? Ты не беспокойся, осколки я из ноги уже вытащил сразу после отпуска, как мне посоветовала Света. Нога почти зажила, я даже иногда понем ногу бегаю... 16 декабря 1995 г. "
"Здравствуйте, мои дорогие папа, мама и бабулька. Пишу вам из Грозного. До 5 января будем здесь, а потом обещают поставить на старые позиции под Ба-мут. Пока ехали сюда по горам, скалам, я все проклял и то, что поехал в Чечню. Перезимовал бы в казарме, а весной - домой. Одно здесь хорошо - время летит быстро. Живем в центре города, здесь когда-то была воинская часть, а теперь все разрушено. Здесь тепло, снега почти нет, трава зеленая. Сережа и Володя Галий тоже здесь, живем в одной палатке... Вы за меня не беспокойтесь, у меня все будет хорошо. 27 декабря 1995г."
"Здравствуйте, мои дорогие мама, папа и все, все родные и близкие. У меня, как всегда, все хорошо. Живем мы в Грозном, часто выезжаем на операции в разные поселки. Когда нас сюда вводили, чеченцы встречали нас не очень вежливо. Живем в палатках. Не замерзаем... 11 января 1996 г. "
"Здравствуйте, мои дорогие папа, мама и бабулька! У меня все хорошо, даже прекрасно. Получил письмо от Олежки ('двоюродный брат. - Авт./ Я рад за него, что он не повторил моей ошибки и остался служить в области. Сергей с Володей сейчас живут в городе, охраняют комендатуру, а мы почти каждый день ездим на операции или охраняем колонны. Часто "шмонаем" города и поселки, ищем оружие и другие вещи, которыми нам угрожают. А угрожают даже маленькие дети, примерно как наши Алешка или даже Настя (племянники Олега. - Авт./ По Грозному едем на БТР - они нам грозят кулаками или показывают разными жестами всякое. Только русские, которые здесь остались, нам рады.
Меня почему-то в последнее время замучила бессонница. Все спят, а я не могу. То по палатке лазаю, то альбом смотрю и мечтаю о чем-нибудь хорошем. Вообще-то, мне все надоело. Скорее бы домой! Осталось 156 дней... 19 января 1996г."
Маме, чтобы ее лишний раз не расстраивать, не мог он всего написать. С девушкой своей он был более откровенным.
"Здравствуй, моя любимая... У меня все хорошо, даже лучше, чем я ожидал. Нога моя заживает. Мне после операции положен еще один отпуск, но я в него не поеду. Мы здесь с ребятами посоветовались и решили ехать в
командировку в Чечню. Если мы не поедем, то туда отправят молодых, а от них там останется самая малость, и на нас ляжет черное пятно. Мы будем во многом виноваты. Конечно, нас туда никто не посылает, не принуждает ехать. Но надо, понимаешь?
Я думал, что мы давно всеми забытые люди. Оказывается, нет. Про нас вспомнили и завтра, 29 ноября, нас будут награждать крестами, вручать награды и поощрять за то, что сдавали на зеленые береты...
Смотрю твое фото и думаю, что зря я не послушался, когда предлагали остаться служить в Оренбурге: мы бы с тобой виделись каждый выходной..."
...Что пережили наши парни в Чечне, знают только они одни. Даже домой не обо 'всем писали.
Накапливая в душе совсем не детские переживания, они обрекали себя на постоянную душевную боль. На их глазах гибли командиры и друзья, с которыми они делились последним куском хлеба, последней сигаретой или глотком воды. Они видели издевательства над ними и от этого еще больше замыкались в себе, давая клятву умершему другу отомстить за него.
Лишь однажды за все время Олег написал подружке:
"Вчера у нас опять были похороны. Хоронили ребят из 5-й роты. Когда их привезли в полк, мы как раз были в карауле, и нам пришлось их охранять одну ночь. Знаешь, какая жуть? Стоишь один ночью у ворот, за которыми машины с "цинком". Даже колени трясутся. Ночь эта показалась вечностью".
Последнее письмо родителям от Олега пришло в конце мая 1996 года.
"Здравствуйте, мои дорогие, любимые мои мама, папа и все, все родные и близкие. Вчера впервые за три месяца приехала замена офицеров. Они привезли с собой письма для нас. А мне не было ни одного. Обидно, конечно. У меня все хорошо. Служба идет отлично. Воюем понемножку: Ведено взяли, Шали - тоже. Скоро будем брать Ачхой-Мартан, Самашки, Бамут. Сегодня после операции побывали на том месте, где мы во время прошлого выезда были неделю в окружении. Даже постоял в окопе, который сам тогда копал... Увольнять нас, кажется, и не собираются, даже не слышно ничего. Со здоровьем у меня все в полном порядке. Недавно видел сон, помню его смутно: во время боя в селе с боевиками встретил свою девушку, поругались с ней... Потом все вы, Володя, Валера, Света, гуляли на свадьбе. Только не помню, на чьей... 18 мая 1996 г. "
А в первых числах июня пришла страшная весть в родительский дом... Накануне, в понедельник, Ольга Григорьевна пошла на огород и все время смотрела на дорогу: чувствовало сердце, что Олежек должен прийти. Торопилась все быстренько сделать и вернуться домой: вдруг сын уже ждет ее там?! А во вторник пошла гулять с внуками на улицу. Вышла, подняла голову и обомлела:
к ней подходили двое военных:
"Где здесь квартира 47?" - "А что такое?" И больше ничего не помнит. Как внуков домой привела, что было потом...
Года два тому назад Ольге Григорьевне начал сниться как будто один и тот же сон:
уходит она из дома в сапогах или галошах, а возвращается босиком. Тогда думалось: Олегу в армию идти - вот и снится... Теперь, когда сына не стало, она иначе трактует те сны.
В феврале 1995 года, когда ребята всего два месяца прослужили, прибежала соседка: звонил ее племянник, который служил в штабе в Казачьих Лагерях, он просил предупредить родителей о том, что сыновей отправляют в Чечню... Всех родителей тогда обежала Ольга Григорьевна, ехать собрались вчетвером: она, мамы Гав-рилова, Масленникова и Сальни-кова. Нагрузили сумки продуктами - и в путь.
По дороге в автобусе к ним подошла женщина: "Давайте я вам погадаю по руке". Одной мамаше она нагадала, что та очень сильно влюбится, а Ольге Григорьевне -
в скором времени у нее будут сразу два гроба очень близких людей, а саму ее ожидает инфаркт... Тогда не до предсказаний гадалки было: сердце к сыну рвалось, успеть бы. Может, сумеют отговорить ребят, заберут домой. Эта мысль так и сидела в голове у матери - под любым предлогом увезти Олега. Но там она наткнулась на откровенное сопротивление сына: "Ну что ты, мама, мне здесь хорошо, мы, тюльганские, все вместе служим, нас никто не обижает. Да и не посылают нас никуда. Не переживай..."
Успокоенные мамаши уехали домой, а через некоторое время
Дома, с племянницами...
их сыновей отправили в Чечню. На полгода.
Жизнь для Ольги Григорьевны тогда остановилась. Сплошной клубок нервов, да еще и здоровье никудышное. "Однажды, - вспоминает Ольга Григорьевна, - звонок в дверь. Открываю - стоит женщина: "Олег Болдырев
здесь живет?" Я буквально закричала в ответ: "Вы кто? Что вам надо? Вы из военкомата пришли, да?" Когда поняла, что это страховой агент, стыдно стало. Пригласила женщину в квартиру".
Все эти долгие полтора года день начинался и заканчивался для Ольги Григорьевны молитвой:
"Господи, сбереги мне Олежека, огради его от беды, Господи, услышь меня..." Три раза в церковь ездила, свечки за здравие сына ставила...
В этой семье всех детей воспитывали строго, особо не баловали, а потому к жизни все они были готовы. Родители богатыми никогда не были, но трудились добросовестно и, когда средств не хватало, подрабатывали, лук выращивали. Покупали все только самое необходимое. Все четверо были мамиными помощниками: и полы перемоют, и пропылесосят, и в доме приберутся, и на огороде порядок. В семье Олега любили все:
солнечный весь, душа открытая, последнее отдаст, но поможет. На всех фотографиях - улыбается, весь светится изнутри. Солнышко - да и только. Здоровый, высокий, глаз не оторвать, румянец во всю щеку.
Вспомнилось, как терзал себя старший прапорщик райвоенкомата В.А.Коржов:
"Как я пойду в дом Пылае-вых? Мне стыдно смотреть тете Оле в глаза за то, что погиб ее сын!". Действительно, больно смотреть в глаза этой женщине. Пусть официально не мать она Олегу, а тетя (я еще вернусь к этой теме), но она вырастила его практически с пеленок. Стыдно потому, что мы ничего не сделали, не воспрепятствовали беспределу, который творится в стране, не оградили мальчишек от беды, которую они до сих пор переживают трудно, пугая своих родителей. Стыдно, что там, в Чечне, погиб цвет нашей нации - молодые, здоровые ребята. Мы же до сих пор даже не сказали вслух, кто же поставлял оружие в Чечню, кто позволил безнаказанно убивать наших сыновей. Кого попало ведь в те войска не брали, зеленые или крапо-вые береты просто так им не давали...
Недавно наши правители тихонько так с экрана заявили, что ввод войск в Чечню был ошибкой. Не дорого ли она обошлась нам? Афганистан был ошибкой, но не стал уроком. Чечня - тоже. И долго еще чеченская война будет отдаваться болью, стучать в висках поседевших родителей, потерявших там своих сыновей, а вечно молодые сыновья будут смотреть своими лучистыми глазами на измученных родителей. Есть ли на свете мука невыносимее?..
Здесь, в Тюльгане, к горю семьи все отнеслись с пониманием, помогли материально. Приходили глава района и его заместители, работники райвоенкомата, заместитель главы администрации области, средства выделили, как семье погибшего, дали квартиру... Очень удивилась после Ольга Григорьевна, когда убирала с могилы сына увядшие цветы и венки: ленточки с надписями сохранились - от кого там только не было венков. Тогда, на похоронах, не до чтения было, не видела никого, не понимала ничего, обезумев от горя. Теперь спасибо всем добрым людям говорит.
А проблемы появились сразу после гибели Олега. В свое время супруги Пылаевы оформили на приемных детей только опекунство, содержали их сами. Теперь же встал вопрос о льготах для родителей. Супругам Пылаевым они не полагаются. Ими по закону будет
пользоваться родной отец Олега, который за всю жизнь всего-то раза два-три и видел сына. Разве это справедливо?
Дело в принципе не только в деньгах, а в справедливости. Ольга Григорьевна получает свою пенсию 250 рублей, а здоровья нет, все средства уходят на лекарства. Алексей Трофимович работал в РСУ, где уже несколько месяцев не платили зарплату, теперь он тоже вышел на пенсию. И вот они, вырастившие детей, не заслужили того, чтобы к ним был применен закон о льготах. Возможно, что таких семей у нас в России - единицы. Но они есть, их проблемы требуют решения.
Другие получают уже положенные им деньги. Родители Олега до сих пор не могут даже страховку получить за погибшего сына.
Старенькая бабушка Олега живет в Рудном. Все переживает:
что же так долго Олег не возвращается из армии? Другой внук в Ясном служит, в отпуск приезжал... Разрывается сердце у Ольги Григорьевны, а при матери прячет свою боль: "Мам, Олежек на сверхсрочную остался. Может, скоро в отпуск придет..." Уж сколько месяцев прошло, а бабушка так и не знает, что ее внук погиб. "И не скажу, наверное, - вздыхает Ольга Григорьевна. - Язык не поворачивается. Болеет она сильно. Совсем убью ее такой вестью. Да и как скажу, что не уберегла Олежека?" Святая ложь... какой ценой она дается матери?!
В декабре отмечали полгода со дня гибели Олега. Приходили все ребята, которые служили с ним, приезжали их родители: Гаврило-вы, Опарины, Сальниковы, Масленниковы, Бочаровы, Галий... Тогда-то матери и напомнили Ольге Григорьевне о гадании в автобусе: едва сороковины справила она по умершей родственнице, как пришло известие о гибели Олега. Вот и думай теперь, верить или не верить гадалкам.
Молчали парни. Переживают и боль утраты друга, и боль от увиденного там. Скоро ли зарубцуются их раны? Скоро ли узнаем, что же было там, в Чечне, на самом деле? И узнаем ли вообще? Может, будут наши "чеченцы" водкой заливать боль, как в свое время "афганцы", и лишь в день памяти давать волю чувствам...
...А дома, на шифоньере, в спальне Олега так и лежит нераскрытый "дипломат" с его вещами, который привезли ребята. Не хватает силы у Ольги Григорьевны и Алексея Трофимовича заглянуть в него. Боятся. А на шкафу - кругом фотографии Олега: довольное, улыбающееся лицо. Может быть, эта улыбка поможет Ольге Григорьевне и Алексею Трофимовичу пересилить боль,вернет их к жизни. Жить-то надо.
Журналисты внутренних войск готовят Книгу памяти. Думаю, что самое время и у нас в школе создать уголок Олега Болдырева. Пока жива память, пока наши сердца способны воспринимать и переживать чужую боль как свою собственную. Нам надо это сделать не только для того, чтобы в памяти нашей остался жив Олег. Ради всех оставшихся в живых. Ради их родителей.